Найэлл Фергюсон: "Сталин и разведка" (выдержки)

    Если бы после войны в Советском Союзе каким-то образом удалось провести официальное расследование катастрофы 22 июня 1941 г. и создать что-то вроде американской Комиссии по расследованию событий 11 сентября, ее отчет, вероятно, напоминал бы по содержанию книгу Дэвида Мэрфи «Что было известно Сталину». Мэрфи - бывший начальник советского отдела ЦРУ - хорошо знаком с российской истории и не понаслышке знает о том, как собираются, анализируются и используются - или не используются - разведданные. 

   Историкам давно известно, что накануне германского вторжения агенты советской разведки передавали в Центр весьма точную информацию о плане «Барбаросса». Уже в мае 1939 г. Сталину был направлен шестистраничный документ под названием «Планы будущей агрессии фашистской Германии», составленный на основе немецкого установочного меморандума, добытого советскими шпионами в Варшаве. В декабре 1940 г. советский агент Рудольф фон Шелиа, работавший под псевдонимом «Ариец», сообщил, что Гитлер планирует объявить войну СССР в марте 1941 г. К 28 февраля 1941 г. этот же агент назвал новую ориентировочную дату начала вторжения - 20 мая. Эти данные были подтверждены источниками в Бухаресте, Будапеште, Софии и Риме, не говоря уже об информации, переданной знаменитым разведчиком Рихардом Зорге (псевдоним «Рамзай») из Токио. 17 апреля один информатор из Праги сообщил, что германское нападение состоится во второй половине июня. А за три дня до вторжения надежный источник в Берлине передал в Москву его точную дату и время.  

   Всю эту информацию Сталин проигнорировал. Так, на полях упомянутого донесения из Праги он сделал характерную пометку: «Английская провокация! Разобраться!» 19 мая Зорге сообщил, что 150 немецких дивизий находятся в боевой готовности для нападения на СССР. Сталин отреагировал на это нецензурной бранью. 

   В результате для подготовки к отражению немецкого наступления не было предпринято буквально ничего. Советские самолеты не были рассредоточены и замаскированы. Войска не заняли оборонительные рубежи; напротив, они получили приказ, запрещающий это делать, из опасения спровоцировать немцев. Более того, реакцией Сталина на приближающуюся бурю стала новая волна репрессий против тех, в ком он видел угрозу собственной власти. В июне 1941 г., буквально накануне войны, было арестовано 300 старших офицеров вооруженных сил (как минимум 22 из них были кавалерами высшего военного ордена СССР).  

   Особое внимание в книге Мэрфи привлекают две вещи. Первая - это размах советской агентурной сети в Европе, продолжавшей поставлять массу первоклассной разведывательной информации, несмотря на все усилия Сталина уничтожить ее под корень. Советам удалось глубоко проникнуть не только в британскую элиту: у СССР были агенты в центральных органах Германии - министерствах экономики, авиации и иностранных дел, ну и конечно в американском посольстве в Москве.  

   Второй интересный факт связан с тем, что, пытаясь скрыть подготовку к операции «Барбаросса», Германия сделала ставку не на секретность, а на дезинформацию, заверяя Москву, что массовая переброска немецких войск на границы СССР связана с необходимостью защитить их от английских бомбардировок, что нарушение советского воздушного пространства десятками немецких самолетов вызвано простой неопытностью пилотов, что все разговоры о наличии у Берлина планов вторжения - не более, чем «утка», цинично распространяемая англичанами в надежде спровоцировать нацистско-советский конфликт.  

    Неужели Сталин, известный своей подозрительностью, действительно поверил столь очевидной лжи? Историки уже давно пытаются найти более достоверное объяснение неспособности СССР среагировать на угрозу германского вторжения. В 1990 г. советский перебежчик, выступающий под псевдонимом Виктор Суворов, опубликовал книгу «Ледокол», где утверждалось, что Сталин не сумел подготовиться к отражению агрессии, потому что сам планировал начать превентивную войну против Германии. В поддержку этого тезиса Суворов приводит исключительно косвенные данные - например, о демонтаже оборонительных сооружений на западной границе СССР в 1940-41 гг. На их основе он пытался изобразить операцию «Барбаросса» как чисто оборонительную акцию немцев.  

   Сегодня в России находится немало сторонников его точки зрения. В недавно вышедшей книге «Сталинское безрассудство», рассчитанной скорее на широкого читателя, чем на научную аудиторию, Константин Плешаков повторяет тот же тезис, утверждая, что у него есть новые данные в поддержку гипотезы о том, что Сталин планировал наступать, а не обороняться. Упомянутые им материалы - несколько проектов документа «О принципах развертывания вооруженных сил СССР», относящихся к 1940 и 1941 г. - опубликованы и в сборнике «1941 год».   

  Однако в этой связи возникает одна проблема. Хотя Сталин явно обдумывал возможность нападения на Германию, он столь же явно не спешил с ее реализацией. Упомянутые документы, подготовленные по его указанию - лишь первые наброски стратегии превентивного удара; в СССР не составлялось детальных оперативных планов вроде тех, что немцы разрабатывали с июля 1940 г. Почему же тогда Сталин игнорировал разведданные о том, что Гитлер (по выражению самого нацистского фюрера) намеревается его «упредить»?   

    По мнению Габриэля Городецкого, Сталин оказался заложником истории. Опыт Крымской войны и вмешательства Британии в гражданскую войну в России убедил его в том, что СССР следует больше опасаться английского десанта с моря, чем германского вторжения на суше.   

   Мэрфи считает, что сталинская близорукость была вызвана сочетанием коммунистических догм и коварных заверений нацистов. Будучи убежденным марксистом, Сталин полагал, что капиталистические страны во главе с Британией больше заинтересованы в уничтожении советского государства, чем в разгроме нацистской Германии. Поэтому он воспринимал любые разведданные о подготовке немецкого нападения на Россию как дезинформацию, сфабрикованную англичанами, надеявшимися «столкнуть лбами» двух диктаторов.   

  В качестве доказательства этой гипотезы Мэрфи публикует взятый из французского источника текст предполагаемого выступления Сталина на заседании Политбюро 19 августа 1939 г., где тот обосновывал необходимость заключения пакта о ненападении с Гитлером. Еще более интригующе (хотя, как и предыдущий документ, они, вполне возможно, являются фальшивкой) выглядят письма, которые Гитлер якобы направил Сталину в декабре 1940 и мае 1941 г. - в них он клялся «честью главы государства», что немецкие войска, сосредоточивавшиеся у советских границ, предназначены для вторжения на Британские острова, а не на Украину. Майское письмо (если оно, конечно, подлинное) действительно позволяет предположить, что патологическая лживость Гитлера оказалась сильнее патологической недоверчивости Сталина.   

   Однако Сталиным руководил и расчет, основанный на опыте истории. Один из его излюбленных аргументов состоял в том, что Германия, проиграв в 1918 г. войну на два фронта, больше не решится на такую же авантюру. Поэтому Гитлер никогда не нападет на Россию, пока не разгромит Британию. Роберт Сервис, автор превосходной новой биографии Сталина, дополняет эту гипотезу еще одним важным наблюдением: возможно, Сталин был уверен, что немцы не начнут нападение в такой поздний срок - 22 июня - ведь в их распоряжении будет очень мало времени до того, как осенние дожди превратят российские дороги в непроходимое болото.   

  Однако, что бы ни думал Сталин - стал ли он жертвой самообмана, или гитлеровской дезинформации - факт остается фактом: он, и только он виновен в величайшем военном поражении в российской истории. В таком случае, как ему удалось выйти сухим из воды? На это существует простой ответ. К 1941 г. он настолько безжалостно уничтожил всех, кто мог бы оспорить его власть, что никто не осмелился даже попытаться избавиться от него.

Источник http://www.inosmi.ru/translation/220368.html  

P.S.Найэлл Фергюсон - профессор истории Гарвардского университета и старший научный сотрудник Гуверовского института при Стэнфордском университете.