Патриархальный аспект выборов в России

                 Женщина – активный носитель патриархата. «Тюрьма любви» - ее дом,                       где женщина работает бесплатно, потому что любит.

Александра Коллонтай

  История  российской публичной политики показывает, что партии, во главе  которых стоят женщины, получают на выборах стабильно низкие результаты. К примеру, на выборах в Государственную думу в декабре 1995 г. партия «Женщины России» получила 4,6% (а по одномандатным округам и вовсе 1,2%). В парламентских выборах 1999 года результат политического движения «Женщины России» был 2,0%, "Российской партии защиты женщин" – 0,8%, партии "За гражданское достоинство" во главе с Эллой Памфиловой – 0,6%.

   Кстати, на выборах 1999 года  оказались в пролете все партии, списки кандидатов которых были наиболее феминизированы: "За гражданское достоинство" (лидер - Э.Памфилова) - 29% женщин в списке; "Партия мира и единства" (лидер -  С.Умалатова) - 22% женщин;  экологическое объединение "Кедр" - 22% женщин; блок «генерал А.Николаев - академик С.Федоров» - 20%;  блок "Социал-демократы" - 19% женщин. 

   Отметим также, что наиболее низкие показатели представленности женщин в списках партий, участвовавших в выборах 1999 года, оказались в националистическо-великодержавной нише: в блоке Жириновского - 2,5%; в объединении "ОПД "В поддержку армии" (В.Илюхин) - 3%; в блоке "За веру и Отечество" - 5%. Можно конечно этот феномен объяснить и мужским шовинизмом, а можно и тем, что в целом политическое поведение женщин более консервативно и они более негативно воспринимают риски.

   На выборах в Госдуму в 2003 году «Союз правых сил», одним из лидеров которого была Ирина Хакамада, получил 4,0%. На президентских выборах  2004 года Ирина Хакамада заняла 4-е место среди шести претендентов с результатом 3,84%. В 2006 г. партия «Яблоко» создала женскую фракцию с целью проводить как вне-, так и внутрипартийную гендерную политику – и получила на выборах 2007 года 1,6%.

   Кстати, в советские времена женщины были гораздо лучше представлены на парламентском уровне благодаря системе спускаемых сверху квот. Например, в Верховном Совете СССР образца 1984 года  было 33% женщин. Но как только по ходу перестройки эти квоты отменили, сразу упала и доля женщин среди парламентариев: в 1990 году среди народных депутатов Верховного Совета СССР было 8,95%  женщин, а доля женщин в Верховном Совете Российской Федерации составила 5,6%.

   Мы видим объективную тенденцию непроходимости нынешнего 7%-ного барьера партиями, ассоциируемыми с женским лидерством. Как бы эта тенденция не нравилась российским феминисткам. Дело тут, видимо, не столько в недостаточном «качестве» женщин-политиков, сколько в патриархальных особенностях психологии российского электората, обуславливающих т.н. «гендерный разрыв» в российской политике.

   Женщины составляют большинство избирателей и большинство активных избирателей в России. Поскольку мужчины гораздо чаще склонны «голосовать ногами», то доля женщин среди голосующих может доходить до 60%. Приходится сделать вывод о том, что большинство женщин не голосуют за женщин (и, по всей видимости,  мужчины не голосуют за женщин в еще большей степени). Похоже также на то, что женщины в среднем заметно более мужчин склонны к провластному голосованию по принципу: «Лишь бы не было войны, лучше ничего не менять - не было бы еще хуже и т.д.» (а мужчины, соответственно, более женщин предрасположены к оппозиционному голосованию по принципу «Сколько же можно терпеть…»).

   Что касается предпочтений женщин среди оппозиционных партий, то «в среднем» более всего наблюдается склонность к левой, социально ориентированной нише и менее всего – к «маскулинной» (мужественной) патриочески-державной нише. В частности, хотя Жириновский и эпатажно заявляет, что его предпочитают «женщины средних лет, у которых не сложилась личная жизнь», мужчины всегда доминируют в электорате ЛДПР. Появление очередной российской Жанны Д`Арк в качестве лидера патриотической партии автоматически оттолкнет от партии основную массу избирателей мужского пола, декларирующих себя (хотя бы номинально) главой семьи, и основную  массу нефеминистично настроенных женщин (а реальных сторонниц феминизма в России не более 2-3%).

   На социологический опрос об отношении к перспективе избрания Президентом России женщины  большинство женщин говорят о своем скептицизме (ну а позиция большинства мужчин по этому вопросу и так понятна без ВЦИОМ). Правда, тут  следует отметить любопытную тенденцию: в «тучные нулевые» годы скептицизм женщин относительно женщины-Президента несколько уменьшился по сравнению с «лихими девяностыми» и чуть приблизился к европейской модели предпочтений. И этот факт социологии только подтверждает тезис о том, что в кризисные периоды  относительно возрастает электоральная потребность как мужчин, так и женщин в именно мужском политическом лидерстве. А если когда-нибудь в перспективе Россия станет благополучной страной, то гендерный разрыв в политике объективно уменьшится.

   Если называть вещи своими словами, то в России позитивно о женщинах с политическим статусом больше говорят в разделе "Светские хроники", а не при анализе политической жизни (аппаратный феномен "горячо нелюбимой" многими питерцами губернаторши Валентины Матвиенко - это исключение, только подтверждающее общее правило). Так что в российском политике – в отличии от европейской - место женщине пока и в обозримой перспективе рядом с мужчиной «на коврике». Такая уж страна…

                                                                                           Игорь Олейник