Как новой партии уйти от карликовости и не потерять политический суверенитет

    С апреля 2012 года Минюстом РФ зарегистрировано 29 новых  партий и еще 196 Оргкомитетов по созданию новых партий. По всей видимости, к концу года число структур, зарегистрированных как политические партии, в России приблизится к сотне. Подавляющее большинство этих партий так и останутся карликовыми -  очевидно, что  численности в 500 партийцев недостаточно для оказания сколько-нибудь заметного влияния на реальную, а не виртуальную политическую жизнь страны или хотя бы одного ее региона.

    Полагаю, что основной критерий электоральной основательноти партии в России – это численность  ее «нестоличных» членов (или последовательных «нестоличных» сторонников, стоящих у партийном учете), превышающая 40 тысяч человек. Так что таких электорально основательных партий сейчас в России всего три – «Единая Россия», КПРФ и ЛДПР (у погрязшей в раздраях лидеров «Справедливой России» реальная численность уже давно меньше 40 тысяч человек).

    Из примерно сотни нынешних и будущих новых партий не больше пяти-шести смогут набрать потенциал для серьезной политтехнологической борьбы за преодоление 5%-ного барьера на следующих госдумовских выборах, Но пройдут в следующую Госдуму не более трех новых партий.

    Остальные новые партии пополнят нестройные ряды российской политической клоунады. В принципе уже наметилось несколько сегментов внутри этого клоунского сообщества:

   - микроспойлеры партии власти (задача – дезориентировать оппозиционно настроенных избирателей своими социальными и патриотическими названиями, не допуская на выборах увеличения электората сколько-нибудь крупных новых партий до 5%);

    - «зубатовские» партии (задача – «опередить и возглавить» радикалов разных мастей);

    - партии как клубы любителей политических словопрений без всякого влияния на управленческую реальность;

   - партии – приставки к статусу лидера (мол, жив еще в политике курилка и собственную партию имеет для значимости визитки);

  - партии для разводки инвесторов (авось найдутся богатые буратинушки, которые поверят, что партии для преодоления 5%-ного барьера с соответствующей продажей депутатских мест на выборах не хватает только инвестиций);

   - партии как носители «солидных» политических брендов для дальнейшей перепродажи всего проекта инвесторам перед госдумовскими выборами и т.д.

    Но оставим проблемы клоунов самим клоунам. Поговорим о том, как новой партии по ходу своего развития пройти между Сциллой карликовости и Харибдой утраты политического суверенитета по ходу получения инвестиций.

   Прежде всего, отметим, что на карликовость заведомо обречены те новые партии, которые пытаются наработать свой ядерный электорат в слишком узкой (и при этом еще не вполне плотно занятой старыми партиями) электоральной нише. Инвестиции в такие партии и наработка их политтехнологического потенциала - примерно такие пустые хлопоты, как и развертывание промышленного лова рыбы в луже. Так, к примеру, гарантированно бесплодными будут попытки создать проходные в Госдуму новые партии в леворадикальной нише, умеренно левой нише, левоцентристской и либеральной  нише – нескольким конкурирующим в каждой нише новым партиям просто не хватит до 5% свободного электорального пространства.

   Какие же непровластные электоральные ниши большого объема остаются сейчас не вполне плотно освоенными старыми оппозиционными партиями и наиболее перспективными для новых партий, стремящимися попасть в Госдуму? Это всего две крупные ниши, которые власть раньше разнообразными методами (в т.ч. числе, через бурную деятельность Жириновского) оберегала от возникновения в них неподконтрольных себе зарегистрированных партий: радикально-националистическая ниша и центристско-патриотическая (при этом не провластная) ниша. Поэтому они благодаря Владиславу Суркову оказались к моменту послабления в регистрации политических партий свободными от старых профильных партий.

   Объем центристско-патриотической (но при этом не провластной) ниши примерно можно оценить в 7-8%. Это означает, что в этой нише не может возникнуть  более одной парламентской партии.

   Объем радикально-националистической ниши весьма сильно зависит от текущего уровня межнациональной напряженности в России. В случае обострения конфликтности коренного населения некавказских регионов с мигрантами в период предвыборной кампании он может разрастить до 15%, а то и больше. Такой объем теоретически  дает возможность прохождения 5%-ного барьера двумя радикально-националистическими партиями. Но вряд ли можно сомневаться в том, что власть мобилизует свои политтехнологические ресурсы на рост внутривидовой конфликтности в этой нише для того, чтобы все радикально-националистические партии взаимно заблокировали друг для друга прохождение в Госдуму. Облегчает власти эту задачу и то обстоятельство, что политические радикалы гораздо менее центристов склонны заключать с «внутривидовыми» конкурентами соглашение о стратегическом партнерстве.

   Свято место пустым не бывает. В каждой из ниш развернется внутривидовая конкуренция между несколькими новыми партиями. В случае, если в нише возникнет клинч между двумя (или тем более тремя) примерно равными по силе новыми партиями, то все они окажутся на госдумовских выборах в пролете и новых парламентских партий (не считая, разумеется, слегка имиджево обновленной партии власти на базе уже не «Единой России», а пропутинского Фронта) в России на ближайших выборах не появится. Теоретически даже не исключено, что если власть переусердствует в раздроблении электората новых партий, то в следующей Госдуме окажутся всего две партии -  путинско-фронтовая и КПРФ. Что было бы вообще политически неприлично и чревато новыми проблемами для власти.

   В дополнение к признаку слишком узкой по незанятости электоральной нише уже сейчас можно по еще трем признакам, касающимся электорального позиционирования партийного проекта, определить, какие новые партии окажутся «гарантированно» непроходными.

   Первый из этих признаков – всеядность, попытка наработать свой ядерный электорат сразу в нескольких электоральных нишах (будет «несварение политического желудка» из-за конфликта интересов представителей  разных электоральных ниш).

   Второй признак непроходимости – низкая адресность партийной агитации,  апеллирование без формирования должной мотивации к многочисленным, но неоднородным аудиториям (все пользователи Рунета, все женщины и т.д) по принципу: «Давайте бороться за все хорошее против всего плохого». У таких партийных проектов вообще не будет сколько-нибудь значимого объема ни ядерного, ни ситуационного  электората.

   Третий признак – стремление развернуть партию преимущественно на базе сообществ бывших силовиков (из-за их вольного или невольного противопоставления себя гражданскому обществу) и других социально-отраслевых корпораций типа аграриев, транспортников и т.д. Такие партии вполне могут быть некарликовыми по своей формальной численности, но успеха на выборах у них все равно не будет, потому что основная .масса избирателей будет воспринимать их как «куликов своего болота».

   Сейчас невозможно определить, какие именно новые политические партии «гарантированно» преодолеют на выборах 5%-ный барьер, В общих чертах понятно, что потенциал прохождения к  моменту начала предвыборной кампании смогут набрать только партии, которые отвечают трем ключевым условиям:

   а) освоение либо радикально-националистической ниши, либо центристско-патриотической ниши;

   б) решение проблемы достаточного (для каждого этапа развертывания партии) финансирования партийной деятельности;

  в) решение проблемы собственного политехнологического потенциала для создания конкурентных преимуществ партии в глазах ее целевой аудитории (в т.ч. и потенциальных инвесторов).

  После выбора одной своей электоральной ниши из двух возможных, потенциально проходная партия должна определиться с тем, что первично: «Яйцо или курица?» Точнее, что первично: «Достаточное финансирование или собственный политтехнологический потенциал?»

  Если руководство партии решает, что первично «золото партии», то есть достаточное финансирование, на которое можно закупить и собственный политтехнологический потенциал, то  оно тут же попадает в ловушку «карманности» партии, потери ею суверенитета как субъекта политической деятельности (все будет решать доминирующий инвестор).

   Разумеется, есть ряд долларовых миллиардеров, засветившихся в попытках создать собственную политическую партию (среди них как абсолютно лояльные власти Алексей Кудрин и Михаил Прохоров, так и ершисто настроенный к власти Александр Лебедев). Они могут совместить позиции публичного лидера партии и ее инвестора. Но всем им придется столкнуться с репутационной проблемой, не имеющей в России решения,  – попробовать убедить основную массу избирателей из выбранной им электоральной ниши, что все их миллиарды нажиты честно непосильным трудом. Не решив эту проблему,  олигарх не может добиться к себе доверия как к политику за пределами либеральной ниши.

   Партию, разумеется, олигарх создать может своего (и путинских силовиков) развлечения ради. Но партия, от которой пахнет большими деньгами, автоматически будет функционировать в режиме освоения выделенного бюджета и не более того. Воровать будут по-черному и это станет куда более привлекательной задачей для партийных функционеров, чем выполнение прямых обязанностей. Независимо от того, будет ли олигарх публичным или закулисным лидером. К тому же партия, в которые с самого начала вложены  крупные инвестиции, может развиваться только по пути  формирования «сверху» со всеми вытекающими издержками для социального качества проекта на низовом уровне.

    Вообще ситуация доминирующего инвестора всегда плоха для партии не только потерей политического суверенитета и зависимостью от капризов владельца, но и тем, что наличие контрольного пакета влияния у одного инвестора резко снижает инвестиционную привлекательность партии для других интересантов.

   Более интересны перспективы партии при подходе: «Первичен собственный политтехнологический потенциал». Потому что с помощью его можно выстроить поэтапный рост инвестиционной привлекательности партии для более-менее широкого круга потенциальных бизнес-интересантов из среды малого и среднего предпринимательства без потери политического суверенитета (а также зависимости от политтехнологов со стороны, склонных к работе в режиме освоения бюджета и переходу к тому, кто больше заплатит). Разумеется, это куда более сложный, требующий неординарной управленческой квалификации и растянутый во времени подход, чем тупо «продаться оптом и в розницу».

   Упомянем еще одну «засаду» на пути строительства проходной в Госдуму партии. Региональные  отделения партии должны  создаваться преимущественно «проращиванием снизу», а не преимущественно «насаждением сверху». Сначала нужно сформировать в интернете сеть для агитационной и аналитико-оценочной работы с потенциальными активистами партии в регионах. И только потом центральному аппарату нужно делать кадровые ставки, связанные с раздачей полномочий по формированию региональных отделений перед учредительным съездом. Традиционный подход выстраивания управленческой вертикали через раздачу статусов будущих руководителей региональных отделений знакомым сотрудников центрального аппарата, разумеется, ускоряет проведение учредительного съезда и провозглашения создания партии. Но одновременно он порождает проблемы с качеством руководителей региональных, районных и первичных отделений, которые потом придется решать с большой потерей ресурсов и темпов.

   Если брать юридическую сторону дела, то партия возникает на учредительном съезде. Но как социально-политическое явление эффективная партия должна возникать из протопартии, из «кружева отношений» центрального аппарата с активными участниками региональных и муниципальных сетей. И этап формирования протопартии еще до учредительного съезда технологически необходим для партии, которая ориентируется на будущий интенсивный рост «снизу», закрепляющий конкурентоспособность партии на федеральном уровне. Так что, скорее всего, проходные в следующую Госдуму новые партии нужно искать не среди тех, кто получил регистрации в Минюсте весной и летом 2012 года.

                                                                       Игорь Олейник