Жизнь это школа, но спешить с окончанием ее не следует...

Перестройка, встречает радостно у входа... (эмоция от автора) ПисАть, как и пИсать надо тогда, когда уже не можешь. «М. Жванецкий». Теплый вечер дышал безмятежностью, - из сада доносились, казалось, трели цикад – все вместе это напоминало южную ночь, - не хватало ароматов, которые дарят нам только тропические растения, но все равно - было спокойно, и удивительно легко. Наташа только что вынырнула из ванны - она походила на хрупкую девочку, и хотя ей было 40 лет, - была еще довольно молода и красива. Глаза женщины светились, тихим и нежным блеском, предвкушая что-то необыкновенно приятное и желанное... Зазвонил телефон. - Ну, наконец-то, Вадим! – вскрикнула Наташа, бросаясь к телефону. - Алло! Наташа, здравствуйте! Разрешите, пожалуйста, вашей Виктории сегодня остаться у нас - девочки будут вместе готовиться к экзаменам? - Да, конечно, Лариса! Я буду вам очень благодарна, тем более что у нас сегодня с Вадимом есть повод немного кутнуть — 20 лет со дня нашей первой встречи!.. Нет, нет! Это не официальный юбилей. Просто 20 лет назад был особенный для нас вечер, поэтому мы его всегда помним и отмечаем, тем более такая дата. Денис? А, Дениска остался у бабушки. Завтра утром мы с Викторией должны заказывать выпускное платье, так что пусть позвонит, когда проснется, и мы договоримся... Да, да. Всего доброго, - Наташа положила трубку и быстро помчалась сушить волосы, боясь не успеть к приходу Вадима... Постоянно ловила себя на мысли, что до сих пор еще испытывает какой-то щемящий трепет от одного только воспоминания о прикосновении своего мужа! «Надо же!- говорят, что все эти ощущения с возрастом угасают, но не у меня, - подумала Наташа, лукаво улыбаясь сама себе. - Двадцать лет, а как будто бы все было только вчера... Значит, жизнь состоялась, если мне так приятно все вспоминать и ощущать волнение, трепетать в ожидании свидания с мужем?» «Бессовестная! - разбросала детей и радуется как девочка», - с озорством подумала Наташа. Присев к зеркалу - стала быстрыми, налаженными движениями приводить себя в порядок, хотя, надо сказать, ей особенно этого не требовалось, - старалась всегда держать себя в форме - это было ее естественным ежедневным состоянием, не взирая на постоянную нехватку времени. Наташа не злоупотребляла косметикой и, по сравнению с другими женщинами, выглядела простой и безыскусной. Правда, уже были некоторые основания для огорчения - небольшие мелкие морщинки, но о них сегодня совершенно не хотелось думать, тем более что оставалось совсем мало времени до прихода Вадима. Они должны были идти сегодня в какой-то экзотический ресторанчик - сюрприз Вадима. Наташа лихорадочно прикладывала к себе наряды, которых было не так уж много, но остановилась на своем любимом голубом платье, которое к тому же очень нравилось Вадиму, она его уже очень давно не надевала - все время в деловых костюмах, брюках. «Что-то он долго не звонит», подумала она с веселым беспокойством, взглянув на часы - так хотелось скорей ощутить радость романтического свидания с мужем, подарившим ей двух замечательных детей и множество счастливых мгновений, да и просто хотелось немного отдохнуть, расслабиться. Наташа уже не помнила, когда была в ресторане, и хотя она не считала себя любительницей их посещать, но иногда это просто необходимо. К сердцу подкатила теплая, нежная волна воспоминаний… «Когда Вадима нет дома, - подумалось, - вспоминается только хорошее - приятный свежий запах его кожи, костюмов». Наташа пошла в спальню, чтобы взять с туалетного столика духи, которые ей подарил Вадим на день рождения, «Шанель 19». Достав их шкафа костюм Вадима, -повесила на дверцу шкафа. От него исходил до боли знакомый запах… Внезапно ее осенило – может, пока не одеваться, а дождаться его в банном нежно-розовом халате, чтобы перед рестораном немного пошалить… и унести с собой в ресторан ощущение близости с мужем! Медленно провела рукой по обнаженному телу, ощутив дрожь возбуждения и сладкого предчувствия. Наташа даже зажмурилась от трепетного волнения… | Прохладной волной накатили воспоминания об их первой близости, которая была ровно 20 лет назад… …Тогда они встречались уже почти 5 месяцев, и каждая клеточка их организма тянулась друг к другу, но им не удавалось никак преодолеть барьер, сотканный из чистоты, который был присущ их взаимоотношениям. Вадим боялся обидеть ее своим нетерпением, а Наташа стеснялась признаться даже себе, что безумно любит его и готова это доказать… Однажды перед Новым годом Вадим пригласил ее к себе в гости – Анна Васильевна, его мама, уехала на праздник к своей сестре. Прежде чем зайти домой, они долго гуляли по улицам. Наташа любила Санкт-Петербург, но особенно красивым он выглядел, когда выпадал пушистый снег, превращая этот благородный город в дивную сказку, которую можно читать и перечитывать бесконечно, перечитывать, не уставая восхищаться. Все Питерские фонари и мосты были тогда невольными свидетелями их нежных поцелуев… В их душах уже вовсю пылала прекрасная чистая любовь - она украшала собой все вокруг них. Домой влюбленные вернулись уже поздно. Вадим предложил выпить немного шампанского в знак благодарности старому году, подарившего им встречу… Воспоминания об этой ночи, благословившей их, вызвали у Наташи легкий румянец на щеках и жар в душе… «Ой! Я же не успею собраться», - заволновалась , очнувшись от своих воспоминаний и, вспомнила, что хотела подушиться. Наташа отрыла коробочку и достала флакон, и вдруг боковым зрением увидела какой-то конверт на полу, (видимо сквозняком сдуло со столика?) Мимолетно подняла его – не запечатан, и вынула из него небольшой блокнотный листок… Что-то странное, холодное кольнуло ее изнутри. «Тебя нет, ни в душе, ни в сердце.» Холодные, равнодушные, ужасающие своей бестактностью слова писала рука Вадима. Но, кому? Бедная женщина ничего не понимала и как-то совсем не могла поймать ни одну мысль - они проносились с такой сумасшедшей скоростью, что казалось, вот-вот разорвут голову на части напором и беспорядочностью движения! «Вот так, наверное, с безумной скоростью врезается поезд в какое-то препятствие, и нечеловеческая, беспощадная сила скручивает в один бесформенный узел вагоны, разрушая их», - подумала Наташа, не осознавая, что когда-то читала об этом в балладе Кочеткова… Но сейчас это было совершенно неважно. А, что, собственно, было важно? Все это было настолько нелепо, что казалось какой-то тупой шуткой… Возможно, Вадим это написал кому-то, но нечаянно выронил и не заметил? Но кому же могло предназначаться это беспощадное, но такое личное обращение? Наташа боролась, как могла, с этим оцепенением, но у нее ничего не получалось и почему-то очень захотелось спать… Так нестерпимо, что даже сводило зубы от непонятной ломоты, охватившей все ее тело. Дрожа, опустилась на краешек кровати, закрыла глаза и стала стремительно уноситься куда-то в вихре сильного наркотического напора, но вдруг резко открыла глаза: «Звонить! Звонить! И все станет ясно и понятно, и, исчезнет этот бред». Наташа хотела встать, чтобы подойти к телефону, но ноги ее совершенно не слушались. Ей пришлось опереться о стенку кровати и, буквально доползти до телефона. Судорожно схватив трубку, вдруг вспомнила утренний разговор с мужем… Она спросила его о ресторане, в который они должны были идти сегодня?! Вадим быстро перевел тему разговора, объясняя тем, что торопится на встречу с Владленом, его боссом. Он не знает, как долго пробудет там, поэтому пока ничего определенного сказать не может. Уходя, пообещал позвонить заранее и, как ей показалось, отвел глаза… Ну, да! Конечно же показалось. Сейчас она ему позвонит, и все непременно прояснится, сообразно той логике, которую Наташа пыталась выстроить, но тщетно. Память предательски стала выхватывать какие-то нелепые слова, жесты, мимику из их прошлой жизни, но это еще больше запутывало ее и без того воспаленное, сознание. Звонить! Дрожащей рукой резко стала набирать номер его рабочего телефона, совсем забыв, что уже поздно и вряд ли кого-нибудь можно там застать. Трубку взял охранник и, узнав жену своего шефа, на ее просьбу пригласить Вадима ответил с неподдельным удивлением: - Но, как? Вы разве не знаете - он же сегодня в обед улетел во Францию? - Какая Франция..? - Какой обед..? Но эти вопросы просто промелькнули у нее в голове, а задать она их уже не могла – потеряла сознание. Мне сердце вырвали И бросили к ногам! Вот! Посмотри, Что от него осталось? Подумай! Стоили, ли те, Кому ты сердце На кусочки раздавала? Всем раздала! А нужно ль им оно? Ведь будь все так, То по нему они бы Не топтались, А отнеслись бы бережно, Прислушаться, Понять бы попытались. Увы! Но вышло все не так. И шраму в нем Не затянуться. Как жить теперь тебе? Но тут Я в ужасе Проснулась. Колокола..! Колокола! Колокола!!! Их звон ядовитого ярко-оранжевого цвета буквально разрывал голову на части… Сознание то включалось на мимолетное мгновение, то снова неслось по замысловатым коридорам раздражающе-ярких лабиринтов, не позволяя хаотичностью своих движений включиться в жизнь… - Мама! Мамочка! - кричала Вика и тормошила Наташу, взволнованно дергая ее за плечи и трепетно гладя по волосам, - Мама! Что с тобой? Мамочка, ответь мне! Наташа открыла глаза и сквозь пелену все еще воспаленного сознания увидела беспокойные глаза дочери. Некоторое мгновение она пыталась что-то понять, но ей это удавалось с трудом… Наташа подняла руку, почти ее не ощущая, и положила на голову Вики. -Девочка, моя родная! – едва прошептала Наташа и опять закрыла глаза. Под напором бесконечной материнской любви, чувства долга ее сознание стало медленно возвращаться, и вместе с ним приходило осознание чудовищной реальности… Наташа открыла глаза и протянула руки навстречу до боли любимой белокурой головке дочери: - Дочик, мой дорогой! - так ласково она называла свою дочь, - Не беспокойся, пожалуйста – все хорошо! Наташа попробовала привстать с кровати, но закружилась голова и она буквально упала в объятия своей девочки. Только сейчас она заметила, что в комнате есть еще кто-то. У окна стояла Лариса, мама Викиной одноклассницы Лены, с которой они вместе готовились к экзаменам. - Мамочка, что случилось? Знаешь, сколько ты уже спишь? Мы с тетей Ларисой все утро тебе звонили, но никто не брал трубку. Хорошо, что у меня с собой оказался ключ от квартиры – ты же знаешь, я его всегда забываю! - у нее от волнения дрожал и срывался голос. - Я тебя будила, будила, но ты даже не пошевелилась. Мамочка, я так испугалась и позвонила тете Ларисе. Она подошла к тебе, послушала дыхание и сказала, что вы с папой, наверное, вчера поздно вернулись из ресторана и сейчас тебе надо дать поспать. Вика говорила быстро, возбужденно, как будто боялась, что сейчас что-то может произойти и она не успеет все сказать: - А сейчас уже восемь часов - совсем уже вечер - и мы собрались вызывать скорую помощь! | - Успокойся, моя милая! – Наташа ласково прижала к себе дочь. Она повернула лицо к Ларисе и поблагодарила ее за заботу, попросив прощения за беспокойство. Лариса, со свойственной ей горячностью, стала убеждать Наташу, что она это делала с огромной радостью но вот только сильно переволновалась. Видя, как та бледна, Лариса спросила, не нуждается ли Наташа в ее помощи сейчас? - Мамочка, а где же папа? Сегодня же суббота? - ничего не понимая, взволнованно спросила Вика, перебивая Ларису. От ее вопроса Наташа вздрогнула, словно через нее пропустили электрический заряд, но она адскими усилиями выдавила из себя улыбку и сказала, что он вчера срочно уехал в командировку - что-то случилось на работе. Она говорила, но совершенно не знала, как вести себя дальше. Ее очень сковывало еще и присутствие Ларисы, и вообще – ей надо было прежде понять что-то самой, но ситуация требовала от нее забыть о себе, а успокоить дочь и не делать постороннего человека, каким все-таки была Лариса, свидетелем того, о чем еще сама не могла даже думать. Лариса, как будто это почувствовала и заторопилась домой, оправдываясь тем, что скоро должен прийти сын из университета, а у нее нет ужина. Она просила не церемониться с ней, и звонить, если потребуется ее помощь, но чувствовалось, что она находится в полном смятении, да и кто бы на ее месте чувствовал себя иначе, пребывая в такой ситуации? Наташа понимала - надо хоть что-нибудь объяснить, тем более, что Лариса была в курсе их похода в ресторан, но у нее не находилось ни одного подходящего слова. Понимая, что ситуация становится все более запутанной, Наташа, собрав всю свою волю в кулак, сказала, улыбаясь как можно беспечнее: - Представляешь, Лариса, я уже была при полном параде и примеряла свои новые туфли на шпильках, как зазвонил телефон. Я рванулась в прихожую и со всего размаха растянулась на полу, зацепившись за ковер. При разговоре с Вадимом почти не почувствовала, что у меня с ногой не все в порядке, но после разговора не смогла сделать и шага - наверное, потянула связки. Вадим сказал, что забежит домой, только на одну минутку, чтобы взять кое-какие вещи, так как его отправляют в командировку, и, как ты думаешь, куда? - Наташа, как могла, изображала беспечную улыбку, пытаясь обшутить сложившуюся ситуацию. - Представляешь,во Францию! Какой-то там контракт требует, чтобы его срочно подписали… Наташу вдруг пронзило: «А-а, как же вещи..? Ну, да-а! Ведь он же уехал без вещей. Или….?» От этого «Или» у нее перехватило дыхание и, едва сдерживая себя, она продолжала свое повествование, удивляясь сама себе: - Когда Вадим пришел, нога у меня уже опухла. Он помог мне улечься в постель и приложил лед. Вадим принес огромный букет - поздравил меня и обещал, что когда он вернется, мы всей семьей пойдем куда-нибудь отпраздновать это событие. Я его проводила и выпила снотворное, чтобы уснуть, не ощущая боли. Наташа, выпалила все это на одном дыхании, теряя последние силы. Она взяла руку своей дочери и прижалась к ней так сильно, словно искала в ней спасение. Лариса искренне выразила свое сочувствие, еще раз попрощалась, но в голосе ее уже чувствовалось сомнение… Уходя, она быстрым взглядом окинула спальню и мельком взглянула в зал - цветов она нигде не увидела. «Ну, не на кухне же»? Уходила Лариса, ничего не понимая и теряясь в догадках. Ну, что же! Наташа не смогла выстроить свою ложь логично, обосновывая. Мы ее за это простим. После ухода Ларисы силы ее оставили совсем, но она все-таки встала с кровати, хотя Вика ей не разрешала, она сказала, что ей надо в туалет. Опираясь на свою хрупкую девочку, она вышла из спальни, ноги, по сравнению с вчерашним вечером, ее уже слушались, а вот все тело пронизывала невероятная усталость, а в ушах все еще звонили колокола… Наташа попросила дочь поставить чайник, а сама по стеночке прошла в ванную комнату. Там, опершись о раковину, Наташа взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрели глаза раненого животного, которое когда-то было сильным, но пуля разрушила эту гармонию мира. Наташа еле смогла подавить в себе рыдание. Она открыла на всю мощь кран с водой и села на край ванны, зажав рот полотенцем… Неизвестно, сколько она так просидела, но только привел ее в себя стук в дверь и голос дочери: -Мамочка! У тебя там все в порядке? Я тебя жду, чай уже готов. Это буквально выбросило ее из оцепенения: | «Нет! Этого нельзя допустить! Вика не должна была сейчас ничего видеть, понимать – у нее экзамены, выпускной бал, а потом поступление в университет. Я должна уберечь ее психику. А Денис?» Наташа даже застонала вслух от напора обстоятельств, не дававших ей ни малейшего права на все страдания, которые она сейчас испытывала. Она умылась ледяной водой, промокнула лицо полотенцем и вышла из ванны. - Ну, где там у нас чаек? Кажется, я действительно проспала целую жизнь, - сказала она, придавая голосу, как можно больше радостной беспечности. Вика с беспокойством смотрела на маму и не узнавала. Ее юное сердце еще не научилось формулировать свою ощущения в полной мере, но чувствовать, пусть отдаленно, оно уже умело. Она была смышленая девочка и, надо сказать, не по годам. Ее сердце никак не понимало, почему мама, которая всегда бывала в хорошем расположении духа, шутила и даже слегка подтрунивала, не обижая, - вдруг сейчас какая-то робкая и немного испуганная? «Может, все-таки у нее еще сильно болит нога, но она не признается, чтобы мы не волновались», - думала девочка. И хорошо! Пусть лучше думает так. Наташа спросила дочь, как они позанимались с Леной, но Вика лишь легко отмахнулась, дескать, ты же знаешь, что я ответственная дочь, а вот как ты? Они обнялись и долго просидели за столом, перед остывающими чашками с чаем - две хрупкие женщины. Одна - уже вкусившая горький вкус полыни, и другая - только вступающая в жизнь. И что ее ждет? Либо выстоит, либо затеряется, растворится и тихо потухнет, не успев заявить о себе во весь голос. И все это сейчас зависит и от того, как поведет себя Наташа в этой ситуации, щадя еще не оформленные чувства своей юной дочери. Но как же это трудно, когда тебе хочется закричать во весь голос на весь мир: - Ну, почему же вы так уничтожаете нас, женщин, уходя так грубо, безжалостно! Как же воспитывать детей с таким унижением в сердце? Но этот крик остался внутри, раздирая душу невероятной обидой, а вслух она только вскрикнула, мягко отстраняясь от дочери: - Ой, дочик! Мы же не пошли с тобой к портнихе. Она ведь боится, что может не успеть сшить тебе платье, - с виноватыми интонациями в голосе досадовала Наташа. - Ну и ничего страшного! Сходим завтра и извинимся, - ответила Вика. На кухне, где они сидели, и, вообще, по всей квартире висела непонятная тишина, непривычная для этого дома. Словно все боялись, что-то вспугнуть… Одна никак не могла еще понять, как начать жить по другим правилам, которые ее сердце отказывалось понимать и принимать. Другая боялась сделать больно маме своими вопросами, но один она, все-таки решилась задать: - Мама, а папа взял свой мобильник? Ему можно позвонить? И, слегка задумавшись, озвучила свою мысль: «Счастливый! В Диснейленде побывает»! У Наташи замерло все внутри. Она сделала вид, что уронила салфетку и попыталась поднять, но Вика ее опередила. - Думаю, вряд ли его телефон там будет принимать, а вот когда он позвонит нам и сообщит свой номер… - Наташа не договорила, раздался телефонный звонок. Она побледнела и вся напряглась так сильно, что это не могло укрыться от глаз дочери. Вика побежала к телефону, вскрикнув: - А вот и папа! Алло! Ой, бабушка, приветик, а я думала это папа. А разве он тебе не звонил перед отъездом? Ну, значит, не успевал… Представляешь, они с мамой собрались сходить в ресторан, отпраздновать свою годовщину, вместо этого его срочно отправили в командировку! - Вика выдержала торжественную паузу, желая поразить Анну Васильевну, маму Вадима, сенсационной новостью. Ей понравилось, как мама рассказывала об этом тете Ларисе. - И куда, ты думаешь? - добивала она и без того удивленную бабушку – Во Фран-ци-ю! После такого сообщения Анна Васильевна, наверное, села, если до этого стояла. Она попросила пригласить к телефону маму и Вика, уже подавая трубку Наташе, успела выпалить на ходу, что мама еще и ногу сломала. Одному богу только известно, какое выражение лица после этих сообщений было у бабушки. Наташа не успела остановить дочь, чтобы та не волновала бабушку, но Вику буквально понесло от смешанных чувств. С одной стороны - радость за папу, что он побывает в Диснейленде, с другой - переживания за маму. - Здравствуйте, Анна Васильевна! Вас тут Викочка так запугала. Я просто немного потянула связки, но уже все хорошо. Наташа никак не могла подобрать интонацию разговора со свекровью. Ей казалось, что она уже не доверяет Анне Васильевне, и подозревает, что та в курсе дел Вадима. Но возможно она не права, тем более что у него не наблюдалось такой близости с матерью, которая могла перерасти в личные откровения. Наташа не хотела бы обидеть свекровь своим подозрением. природным тактом и умом, только она очень ранима и неуверенна в себе. У Наташи было всегда такое ощущение, что свекровь имеет какую-то тайну, которая ее не отпускает и все время гложет. Она мало рассказывала о себе, и всегда ходила со слегка опущенной головой. Наташа замечала, что Вадима иногда это раздражало, и просила его никогда при детях не говорить о своей маме в неуважительной форме, если он хочет, чтобы они учились уважать ее. Ей было неприятно, когда она видела недовольный взгляд Вадима в сторону матери, зная, как она любит его. Наташа продолжала свой разговор со свекровью уже без предвзятости. Анна Васильевна неподдельно была взволнованна тем, что у них сорвалась вечеринка - она даже уговорила Дениса остаться у нее, чтобы не мешать родителям. Нет! Денис любил свою бабушку, но ему хотелось переделать еще кучу всяких дел, прежде чем он уедет в спортивный лагерь, а у бабушки это невозможно, да и нет компьютера. Наташа попросила, чтобы Анна Васильевна отправила завтра Дениса домой, так как ему надо собираться в лагерь, но бабушка наотрез отказалась, считая, что невестке надо как следует подлечить ногу и желательно целый день полежать, а не суетиться с детьми. Не стала возражать, чувствуя, как ей нужны сейчас силы, чтобы учиться жить заново. Да! Да! Именно заново! Она уже поняла – прежняя Наташа исчезла в неизвестность. Поговорив немного с сыном, она как можно ласковее пожелала им с бабушкой спокойной ночи и положила трубку. Вика уже навела в кухне порядок, и ласково обняв свою маму за шею, пристально посмотрела в ее красивые серые глаза. Она не по-детски вздохнула и предложила маме свою помощь, чтобы та могла принять душ и лечь в постель. Наташа, совершенно обессиленная, опустошенная, безропотно, как маленький ребенок, поддалась дочери, пообещав ей, что уж завтра-то они точно закажут платье. Она выпила снотворное, чтобы уснуть наверняка, и из боязни остаться наедине со своим отчаянием. Наташу уже стала окутывать пелена беспокойного сна, когда зазвонил телефон, где-то далеко, видимо Вика его забрала, чтобы не беспокоить маму. Скорее почувствовала, а не услышала, что это Вадим… Сознание слабо восставало против сна, который беспощадно напирал и не позволял услышать разговор. Она почувствовала боль в сердце – это была боязнь за дочь, которая сейчас, наверное, уже услышала что-то страшное для ее понимания!? Наташа изо всех сил напрягла свой слух, и до нее долетели обрывки фраз из разговора Вики с папой. Девочка взволнованно рассказывала о маминой ноге: - Опухоль, правда, спала, но если бы ты не приложил лед, наверно, было бы хуже. Ты не обидишься – я не буду ее будить, потому что мама выпила снотворное? Голоса отступили далеко-далеко и постепенно растворились в ночном пространстве, наполняя его щемящим, пронзительным одиночеством… Нет! Тебя я больше не люблю. И, если встречу- Не узнаю… Но, Вдруг во сне я закричу- От ужаса - Тебя теряю!!! А утром на моем лице Нет даже капельки намека, Что этой ночью я была Непоправимо одинока. Не все ль равно Чья тут вина? Что мы с тобой Вот так расстались. Ты там - один и Я - одна. Счастливее мы, Разве, стали? Пытаюсь я сдержать себя. Быть независимой и гордой. Тебя совсем не замечать, Казаться упоительно свободной. Но лишь пытаюсь, Поняла я, В зеркало взглянув Случайно, Печали полные глаза Вдруг без тебя, Любимый, Стали. Что еще чувствовала Наташа? Никак не получалось сформулировать это состояние, которое оказалось сильнее снотворного и сильнее сна… Это чувство все увеличивалось в размерах и заполняло, заполняло собой все внутри… Теперь она уже совершенно ясно понимала, что это у-ни-же-ни-е. Да, да! Именно! Ее унизил самый близкий, самый родной и любимый человек, не захотев ей ничего объяснить, цинично пригласил в ресторан, заранее зная, что уезжает. Что-то внутри сопротивлялось и просило не торопиться… Думать и, наверное, все-таки верить и попытаться понять. Но как и что? Где взять силы? Как усмирить боль? Наташа лежала тихо, прислушиваясь к движениям дочери в ее комнате… Она легла. Полоска света под дверью исчезла, и теперь Наташа лежала в темноте. Лицо ее было в напряжении от непролитых слез, все тело болело. Она ощущала горе не только душой, но и телом. Воспоминания усиливали боль в груди, Наташа попыталась их отогнать, но не получилось. Они возвращались вновь и вновь, острые и быстрые, как молния, и совсем неожиданно она начала плакать. Ей не хотелось, чтобы Вика ее услышала и пришла, поэтому повернулась и зарылась лицом в подушку, пока не прекратились эти ужасающие приступы горя. И она успокоилась. Тогда Наташа откинула одеяло и села на край кровати, крепко стискивая в руке носовой платок. Сидела и смотрела в темноту, вслушиваясь в ночные звуки. Где-то в машине громко играла музыка, невзирая на поздний час, но это было уже нормой. Страшно! У них жизнь разрушается, а везде - продолжается Она в этот момент ненавидела весь мир за его бесчувствие. Она попыталась молиться… встала на колени у кровати, но слова не шли на язык… пыталась медитировать, но сознание ей не подчинялось… Наташа невидящим взглядом окинула комнату. Снова ее охватил страх и отчаяние. Тогда она подошла к окну… Небо было ясное и звездное. Там, откуда они нам светят – такая гармония! Такой вселенский покой и порядок - все кажется незыблемым и вечным, и на этом фоне еще острее чувствуется незащищенность и ранимость наших душ… Взяла я бережно в руки Ночную звезду. Попросила ее Предсказать мне судьбу. Но взмолилась звезда: «Отпусти меня ввысь! И в созвездье ночном Ты со мной растворись». Лечу по млечному пути. Хочу я там тебя найти. Я так хочу тебя понять И для тебя хочу сиять. Но ночное пространство Поглотило меня, Ничего мне не дав - Ни любви, ни огня. Как хочу я дождаться Сияния дня И, быть может, услышать, Что судьба я твоя! Но слышу я из темноты, Что больше нет моей звезды. Не надо знать своей судьбы- Весь смысл в том, Что есть лишь ты. Быть может не надо Мне быть рядом с тобой, А остаться на небе, Лишь твоею звездой Буду я тебе светить. И нежно там тебя любить. Пока любимый Будешь жить- Не дам себя я Погасить! В среду утром, как и договаривались, позвонила Лариса, мама подруги Вики… Встретившись у подъезда, - пошли в школу. Наташа была совершенно опустошена. Не имела больше никаких сил дипломатично улыбаться. Казалось, что все ресурсы оптимизма иссякли, но надо было сейчас что-то говорить, держаться. Ведь когда-то эта тема о выпускных платьях - владела ею всецело и… Сейчас ей все выражали свое сожаление, в связи с больной ногой… Она придумала эту версию, что бы хоть как-то объяснить свое состояние… Что-то говорили, спрашивали, но до нее все доходило как через плотную занавеску. Наташа сконфуженно благодарила – ей была невыносима эта ложь и, все время грезилось, что ей никто не верит… Она ловила на себе пристрастные взгляды некоторых учителей, а классная руководительница Вики – Мария Владимировна, просто обняла ее и сказала, что сегодня Наташа совсем не похожа на себя, а в глазах учительницы сквозило сомнение… Мудрая пожилая женщина, видимо, умела отличать физическую боль от душевной, но ведь все это могло Наташе казаться от своей неуверенности, поселившейся в ней от унижения, которое буквально пронизывало всю ее душу. Выворачивало наизнанку так, что хотелось неистово кричать и что-нибудь сокрушать, а вместо этого приходилось мило улыбаться… Лариса все время незаметно наблюдала за Наташей и видела ее муки. Она подошла к ней и предложила пройти в пустой класс - там стоят новые парты, еще не распакованные и открыто окно, так, что Наташа может немного там отдохнуть, пока все соберутся в зале, а Лариса ее позовет, когда подойдет время. Наташа с благодарностью посмотрела на женщину и вышла из учительской. Она зашла в класс и прикрыла за собой дверь. Пройдя в самый конец, открыв настежь окно – Наташа с жадностью втянула в себя воздух. Слегка раздвинула парты, присела на одну из них и опустила голову на руки. В ушах стоял звон, и под ногами качался пол. Дверь с грохотом открылась... Наташа резко подняла голову, пытаясь привести себя в порядок. Вошедшие, судя по голосам – девочки, сразу прошли к окну возле учительского стола. Наташа была хорошо закрыта от них школьной мебелью, но их могла немного видеть. Это были девочки из параллельного Викиного класса. Во всяком случае, одна из них. Наташе было плохо видно. Почувствовав себя неловко, она собралась было уходить, но вдруг ее остановил возглас одной из девочек: - Слушай, так хочется курить! Постой возле двери, чтобы никто из «училок» не засек, - говорила одна из девочек, собираясь закурить. - Ты, что с ума сошла? – испугалась ее подруга, - Они же запах учуют. Из класса потянет в коридор. На тебя и так волокут, а тут еще это. - Ну, ты дура вообще, Лилька! - А, пускай, выгоняют. Я все равно скоро уеду. - Куда это ты собралась? - Мой немчик собирается за мной приезжать и с маманей калякать. Дурак! Я ему говорю, что я «сам с усам», а он мне: «Так нельзя, обязательно я должен попросить разрешение у твоих родителей». Ой, слушай, они такие потешные, эти престарелые мужички. - Слушай Лиль, как ты не боишься? Ему ведь уже сорок лет, а ты… - Это ты у нас всего боишься, а что толку? Трешься же со своим Кирюшенькой, а что понтов-то? Только одни болячки. Сама-то, говорят девчонки, согласилась пойти с ними к Япончикам в гостиницу. Смотри, чтобы вам морду там не набил молодняк. - О чем это ты? Какой молодняк? Я просто хотела посмотреть. - Посмотреть? Че эт те театр, что ли? Помнишь, однажды я тебя звала, а твоя мамашка не пустила ко мне ночевать? Ну, так вот, в тот вечер мы пошли на встречу с одним прыщавым придурком - он водит наших девчонок в гостиницу к японцам и корейцам… Представляешь, у них это называется секс-тур. Приезжают специально по. страха. ть наших девок. Ну, так им еще подавай совсем малолеток, правда, они в два раза больше им платят, тем, кому 13 лет. Так эти прошмандовки еще и лезут в драку с нами и называют нас старухами. Семнадцать лет тебе - уже старуха. -Так, что моя дорогая, надо ловить время, резюмировала цинично юная путана. У Наташи буквально похолодело все внутри. - Жаль, конечно, что немец, - продолжала свою агитацию новоявленная гетера, - они немного нудные, но для прыжка в клевую жизнь сойдет… Японцы, говорят, хорошо платят. Но у них сейчас в ходу флейтистки. - Флейтистки? А это еще, что такое? - Это такие девчушки, которые хорошо работают ро-о-тиком, моя дорогая. Они же специально занимаются на инструменте, чтобы потом косить там, в Японии. - Слушай! А ты откуда все так хорошо знаешь?- со страхом и праведным негодованием на этих « флейтисток» спросила вторая девочка. - Ой! Ой! Ой! Какие мы необразованные. Можно подумать, ты ничего не понимэ. Что, думаешь, все мои шмотки, родители мне покупают? У них допросишься. Да у нас полшколы этим занимаются. - Да! Кстати! Нас собирает один там лох… Приехал какой-то агент из Кореи и подбирает наших девок, чтобы фотографировать их для мужских журналов, где ты думаешь? Висящими на деревьях, причем, совсем голыми в виде русалок. Если хочешь, я возьму тебя с собой. Меня уже знают, и физия твоя останется целой, - эти слова девочки договаривали, выходя из класса. - Что это было?- спрашивала себя Наташа. – Может, у меня уже галлюцинации? Ну, не может же все это быть правдой? Как, оказывается, непредсказуема жизнь. В один момент все может потерять всякий смысл. До какой же степени владеет этой информацией ее девочка? Ее милая, юная девочка?» Эти страшные вопросы вихрем закружились у нее в воспаленном мозгу. Думая так о своей дочери, Наташа почувствовала, как в ее сердце вползает, холодящее душу сомнение, - а так ли уж она невинна? «Боже мой! Как я так могу?» Но стряхнуть это омерзение, грязь она так и не смогла - ее позвала Лариса. Она пошла за Ларисой как сомнамбула, не имея ни малейшего понятия, что сейчас будет происходить. Актовый зал был полон. Директор гимназии, Людмила Георгиевна, что-то договаривала по поводу предстоящих мероприятий в связи с выпускными делами - стоял возбужденный гвалт, оттого, что вместе с директрисой, как это принято у нас, шепотом болтали все остальные. Ей бы конечно тоже не мешало послушать, что говорила Людмила Георгиевна, но Лариса, видимо пожалела ее и пригласила позже. «Ничего, она потом все расскажет», - подумала машинально Наташа… Не успев присесть рядом с выходом, - здесь было немного прохладнее из-за сквозняка - Наташа услышала, как через пелену шума донесся до нее голос директрисы, объявляющей аудитории, что сейчас выступит со своим предложением член попечительского совета гимназии, мама одной из выпускниц – Наталья Сергеевна Черкасова. Наташа застыла в полуприсевшей позе. Лариса подняла глаза на нее и увидела, что дела ее подруги (думается, что их уже совершенно справедливо будет так отныне величать), обстоят намного хуже, чем до их прихода в школу. Отчаяние ее приобрело какую-то новую окраску, если так можно выразиться. Однако отступать было уже поздно, и хотя сознание неизбежности выступления ужасало ее, но идти было надо… Все, что она могла сказать, чем занималась несколько лет, что ее всегда очень волновало - теперь резко потеряло всякий смысл… Причем здесь выпускные платья, школьные формы, если…!? Она разогнулась и медленно пошла к сцене. В ее глазах показались слезы, большая редкость для этой женщины, некогда жизнерадостной, счастливой и уверенной, что ничто не сможет убить этих прекрасных чувств ее души. Едва держась на ногах и шатаясь, поднялась она по ступенькам на подиум. Она не решалась поднять глаза, бледная и взволнованная, чувствуя, что ее охватила дрожь непонятного отвращения… - Что с вами, Наталья Сергеевна? - тревожно спросила Людмила Георгиевна, поднимаясь со своего места. | Она хотела было хотела, не медля ни секунды, броситься к ней на помощь, потому что ей показалось, что Наташа сейчас буквально рухнет… - Ничего, ничего, - еле шевелящимися губами ответила та. Ей вдруг показалось, что на нее смотрят все лица со злыми улыбками - все уверенно ждут, как она упадет. И, как бы подтверждая ее страшную мысль, в зале раздался смешок какого-то юного остряка, еще не научившегося вникать в ситуацию, хотя может вполне милого и доброго человечка, и, что самое неприятное, подпевающих ему «шакальчиков». Это еще больше смутило Наташу: - Я сейчас, сейч…- но не договорив, развернулась и пошла со сцены вниз. Не оконченный смех мгновенно стих, всем стало жутко, остряк вжался в собственные плечи и пытался спрятаться за плечи своих товарищей, цыкающих на него. Лариса резко поднялась, охваченная внезапным страхом за Наташу, и собралась идти ей навстречу… Но Наташа вдруг остановилась и рванулась обратно к сцене. Она еще не могла понять, что за новые ощущения толкнули ее назад и придали ей силы. Повернувшись к залу, пристально вглядываясь в глаза каждого, вызвала холодящий шок присутствующих. Она уже знала и не просто знала, а чувствовала в себе необъяснимое желание, необходимость, потребность говорить: - Простите нас, наши милые мальчики и девочки! Простите, ради бога! - неожиданно для себя сильным голосом заговорила Наташа. - Я прошу от имени всех родителей и учителей, - говорила она с такой уверенностью, как будто знала, что получит их одобрение, не может не получить, - простите нас за то, что вас ждет сомнительное будущее в этой стране, а мы это допустили. Сначала мы допустили, чтобы уничтожили нас – ваших родителей! Да, да! Поверьте, я знаю, что говорю, - как бы оправдываясь, что ее станут переубеждать. Но этого никто не собирался делать, потому что всеми уже овладело, если не любопытство, то, по крайней мере, осознание того, что все, что сейчас происходит, имеет под собой непоколебимое право на существование. | - У ваших отцов бессовестно отняли право быть мужчинами, возможность достойно заботиться о вас. Они потеряли уважение в ваших глазах, если конечно они не «крутые». Но я сейчас говорю не об этих. Ваши матери вынуждены были заниматься сомнительным бизнесом, отказавшись от своих профессий, делающих их личностями, способными быть примером своим детям, приносить весомый вклад в развитие страны. Потому что я уверена, что, воспитывать, мы имеем право только своим личным примером. Для них, ваших матерей, стало самым важным не только накормить и одеть вас, а так же поддержать своего мужа, у которого отняли и работу, и достоинство, - слова Наташи звучали твердой решительностью. Ведь мы - каждый из нас - готовы жизнь свою отдать за каждого из вас, наших милых, любимых и неповторимых детей! А вместе с этим, позволили, чтобы вашим ориентиром в жизни стали герои, ужасающие своей пошлостью, безразличием и неуважительным отношением к старым людям, родителям, учителям. Реалити, ток- шоу, со всех экранов, призывающие к сомнительной красивости жизни. Что самое удивительное, так то, что там ведь тоже работают родители, которых, я думаю, не меньше нас беспокоит ваше будущее! Но так что же заставляет нас так продаваться и подчинятся законам, навязанными нам жестокими, беспощадными людьми, захватившими всю полноту власти над нами, нашими душами - не благородными поступками, а преступлениями, жестокостью? И для них – этих людей - основополагающими факторами является зарабатывание денег. Они отобрали у вас все, что делает жизнь многообразной, насыщенной интересной. Вместо этого они понастроили бесконечное множество ночных клубов, игровых автоматов, где вы, с еще не неокрепшей психикой, под невыносимо тупую музыку и экстези - теряете свои силы и разум. Да, да именно разум. Потому что с разумом там делать нечего, а хозяевам этих заведений вы нужны как деньги, потому-то вас и накачивают напитками, делающими вас зависимыми, а, следовательно, во что бы то ни стало желающими возвращаться туда опять и опять, переступая через просьбы и уговоры несчастных родителей, вытряхивая из них последние копейки. Но вы не виноваты в этом. Это мы допустили. Мы! Они страшные люди, поднимающие свои сомнительные рейтинги в глазах друг друга, делающие из нас марионеток, которыми манипулируют, а если будем сопротивляться, то и голову открутят. | Страшно! Нет, страшно не оттого, что открутят, а то, что мы это допустили. Мне невыносимо трудно произносить эти слова, но… - тут у Наташи перехватило дыхание и на короткое мгновение потемнело в глазах, но справившись с предобморочным состоянием, она продолжала. Девочки! Наши милые дочери! Ка-ак? Как мы могли допустить, чтобы в нашу «Великую державу» совершались секс-туры мужчин из Кореи, Японии для того, чтобы касаться ваших юных тел, надругиваться над вашей детской, еще не оформленной плотью?! Они используют наших маленьких девочек, как . прости. тут. ок, причем предпочитают тринадцати - четырнадцатилетних… Вы! Наш генофонд, - Наташа не могла подобрать правильного слова, чтобы выразить всю полноту гнусности это акта, - те же самые японцы, которые приезжают в нашу страну в секс-тур, в своей Стране восходящего солнца они не только этого не допускают, у них по телевидению невозможно увидеть обнаженное тело полностью - все части, которые являются для всего человечества интимными, у них прикрываются… Щадят они, еще неокрепшие души своих детей. Щадят. Это совсем не говорит о том, что всего «этого» не должно существовать, не-ет! Для всего «этого» во всем цивилизованном мире отведены специальные места, существуют определенные правила, платные каналы по ТВ и, как говорится, – «перо вам в …»! - здесь она, не договорила, но этого и не требовалось, вместе с ней эти слова сказали мысленно все присутствовавшие в зале. Против логики не попрешь! И ведь действительно, ни для кого не секрет, что это происходит в нашей стране, над, чем потешается весь мир… Мир, который в своих странах этого не допускает, во имя правильного воспитания их подрастающего поколения. А зачем? Пожалуйте в Россию… Господа! - Всевозможные выродки зарабатывают себе на жизнь тем, что собирают наших девочек и водят к ним в гостиницы, осуществляя тем самым,- позорный для нас сервис. От одной мысли, что наших дочерей, которых мы лелеяли, любовались на их юные целомудренные тела, мечтая, как их будут касаться нежные, чистые руки любви, но вместо этого их терзают для своей мерзкой услады потные, волосатые руки «уродов» с животами и короткими ногами. Они с большими кошельками, на которые, как на мед, липнут наши девочки, они, потерявшие всякий страх перед беспощадной расправой над ними… А я уверена, что кара божья их все-таки настигнет. И ведь все, все это знают… Как мы могли это допустить? Со всех сторон сыплется замануха от модельных агентств, работа за границей… Газеты испещрены мерзкими по своей сути объявлениями, где выпирают дорого оплачиваемые сомнительные предложения… Да, всему этому можно противостоять, я бы сказала, даже необходимо, но… Для этого, как минимум, надо иметь трезвую голову, самосознание и волю. И вот тут-то есть одно большое «НО»… Откуда ему взяться у вас, наших, совсем еще юных, хотя и умненьких детей, если ничего в стране не противостоит этим, разрушающим вас и вашу жизнь, факторам? ...В этом месте Наташа как-то вся бессильно сникла... Прошли несколько минут напряженного молчания… Наташа подняла голову, с полным недоумением посмотрела в зал: - Что же это такое? - спросила она сдавленным шепотом, дрожащими руками пытаясь поправить сползающий на пол шарф. Все почувствовали, что какая-то струна, соединяющая находящихся в зале, натянулась до последней возможности и должна вот-вот лопнуть. - Я, я… я не знаю как дальше жить, если все время надо чему-то противостоять, от чего-то предохраняться.!? Мне вдруг сейчас показалось, что Россию просто понемногу уничтожают,- совсем тихим голосом сказала Наташа и глазами, блестящими от слез, посмотрела в зал. Тут ее глаза встретились с большими круглыми глазами, смотрящими на нее с детским испугом и растерянностью… Это были глаза той девочки, которую Наташа видела в злополучном классе. Они смотрели друг на друга, и каждая вкладывала в этот взгляд чувство, владеющее всецело ею в этот момент. Наташа смотрела на девочку с материнской нежность и щемящей любовью и как бы умоляла не совершать эту страшную ошибку… - Я прошу вас, мои дорогие! Защитите себя сами! Не поддавайтесь! Не позволяйте себя погубить. Вы же умные у нас, сильные, уверенные в себе. Посмотрите, пожалуйста, со стороны на все, о чем я сейчас пыталась вам сказать, и постарайтесь дать свою оценку. Мы в вас верим и надеемся, что вы окажетесь сильнее и решительней нас. Мы просто оказались заложниками тех страшных обстоятельств, в которые нас ввергла наша Родина. Мы все знаем, что родителей и страну не выбирают. Их просто любят и понимают. Возможно, вам удастся что-то изменить и сделать вас, наших детей, и ваших детей, наших внуков, счастливыми и живущими в спокойной и красивой стране. Потом она, встряхнув слегка головой, зябко накинула на себя шарф, который все время держала неловко в руке, и он почти весь лежал на полу. Уже собравшись уходить со сцены, Наташа подняла на зал по-детски беспомощные глаза и сказала: Я должна была выступить по поводу выпускных нарядов... - тут она немного помолчала, а потом спросила… Вы, наверное, все уже для себя решили, в чем будете прощаться со школой, и встречать взрослую жизнь? Я могу только предложить немного подумать о том, что жизнь состоит из нескольких этапов: детство, отрочество, юность, а затем уже взрослая жизнь - стоит ли ускорять течение жизни, стремясь выглядеть взрослыми? Большие декольте, откровенные разрезы и вообще фасоны, требующие уже совершенно оформленной фигуры и не только физически, но и нравственно, не совсем вам еще подходят. Да я, конечно, понимаю, что у многих это может вызывать усмешку, потому что они и на занятия позволяют себе приходить в настолько откровенных нарядах, что смущают и даже оскорбляют своих учителей. Представьте себе, что платье с откровенным разрезом надо уметь нести на себе. Да, да! Нести с особым интеллектом и походкой. А иначе - это будет выглядеть либо пошло, либо просто смешно. Поверьте, я не воспитываю вас и не навязываю своего мнения, но просто предлагаю посмотреть на этот вопрос опять, же со стороны. Каждой из вас предстоит выйти замуж? Думаю ни у кого не вызывает сомнения, что свадебный наряд должен выглядеть целомудренно? Но так почему, же надо перескакивать через выпускной период вашей жизни? Одной пойдет нежно-розовое коротенькое, а другая будет выглядеть очаровательной Белоснежкой в длинном пушистом платье… Выпускной вечер должен запомниться на всю жизнь небесным буйством нарядов - облаков… Извините! Я у вас отняла так много времени, - сказала Наташа, вдруг засмущавшись, и стала стремительно спускаться со сцены. Она ждала, что сейчас же подскочит весь зал и, как это бывает после звонка, юность сметет всех с ног. Но, пройдя почти через весь зал в сопровождении звенящей тишины, уже у выхода Наташу настиг шквал аплодисментов. Наташа оглянулась, не сразу поняв, кому это? Все смотрели в ее сторону, а родители вскочили со своих мест и бросились к ней со словами благодарности. «Наталья Сергеевна! Спасибо вам – вы сказали то, о чем каждый из нас думал, но не мог решиться сказать, - говорила одна из матерей. - Действительно, что же с нами происходит?» У неё закружилась голова, и она чуть не упала…. Женщина даже не поняла, что ее буквально вынесла за собой Лариса, оставив за закрытыми дверями возбужденных родителей и озадаченных детей. | Но что было непривычно, так это то, что почти никто еще не вышел из школы. Вместе с ними, одновременно, вышла Людмила Георгиевна. Наташа пыталась подобрать слова, извиняясь за то, что не попрощалась и пыталась объяснить свое поведение, но директриса ее остановила и сказала, что это она перед ней в долгу, что не заметила, как она плохо себя чувствует, и бросила ее на амбразуру. «А с другой стороны - не было бы такого замечательного выступления», - Людмила Георгиевна очень многозначительно посмотрела на Наташу и сказала, что она всегда относилась к ней с должным уважением, но, оказывается, даже не предполагала, какой мощный механизм скрыт в ее сердце. «Спасибо вам, дорогая!- восторженно и серьезно сказала она. - Мы обязательно должны с вами о многом поговорить, как только вы совсем поправитесь. Вы не возражаете?» - прощаясь, спросила Людмила Георгиевна. Всю дорогу Лариса с Наташей шли молча. У каждой из них были свои основания на потребность в тишине, хотя обе чувствовали, что сейчас между ними происходит молчаливый диалог со своими дочерьми… Уже почти перед самым домом, их настигли Вика с Леной. - Мам! Ну, ты даешь! Что это с тобой? Там школа из-за тебя еще до сих пор бурлит, - выпалила Вика, одновременно обнимая свою мать. Девочка заглядывала в глаза матери и не узнавала родного взгляда. На нее смотрели пронзительно-напряженные чужие глаза. - Му-у-у-сик? Тебе совсем плохо? Ты какая-то не… - но она не успела договорить, как Наташа остановилась и предложила всем зайти в кафе. Здесь, недалеко от их домов, недавно открыли небольшое кафе «Prestissimo». Это место сразу стало популярным из-за вкусного кофе по-итальянски и бисквитов с ежевикой. Девочки, конечно, были просто в диком восторге, хотя их поджимало время, и надо было заниматься, а Лариса посмотрела на Наташу долгим вопросительным взглядом. Она думала, что у той уже совсем нет сил, на какие бы то ни было общения, но увидела глаза подруги и сразу поняла, действительно, можно зайти, хотя у всех дома были дела. Все дружно повернули назад, и пошли по направлению к кафе. Пока девчонки делали заказ – они здесь знали все и на вкус и на цвет - Наташа пристальным взглядом изучающе смотрела, не отрываясь, на Вику. Она вдруг поймала себя на мысли, что пытается уличить в чем-то неблаговидном свою дочь… Ей стало стыдно за такие мысли, но она ничего не могла поделать с собой. Она никак не могла отделаться от чего-то грязного, липкого…, поэтому не могла сразу идти домой. Не хотела заносить это ощущение в их, когда-то бесконечно любимый ею, дом. Тем более что сейчас уже, наверное, Анна Васильевна привезла Дениса. Наташа вчера от портнихи ей позвонила и сказала, что сейчас заедут за сыном. «Наташа, не беспокойся! Я привезу его завтра. Мы с Дениской договорились утром сходить к моему знакомому ортопеду, чтобы он сказал, можно ли ему заниматься в этом спортивном клубе со своими проблемами позвоночника», - сказала свекровь и спросила с неподдельным беспокойством, как себя чувствует Наташа? «Какой все-таки замечательный человек – ее Аннушка, как она всегда ласково называет свою свекровь», - подумала Наташа. Когда заказ уже был принят, Вика резко повернулась к матери и спросила не по-детски прямо: - Мам! Ну, давай колись, что там тебе не дает покоя? Я же чувствую по твоему взгляду, что тебя всю трясет… Я это сразу увидела, но просто не хотела при тете Ларисе и Ленке спрашивать, но раз ты сама нас сюда привела, то решила, что это касается нас вместе с Ленкой? А-а? Ну, что, скажешь? Я не права? Да? - спрашивала лукаво Вика. По ней было видно, что она была уверена, что права. Мамусь! Ты же знаешь, что я тебя знаю, как облупленную, - с любовью и нежностью обнимая мать, говорила дочь. У Наташи глаза стали влажными от слез, и она вся обмякла под натиском взрослой прозорливости и ласки своей дочери. Она страстно прижала дочь к себе, и из нее вырвалось рыдание, которое она, испугавшись, тут же подавила в себе. Вика достала свой платочек и хотела промокнуть слезки своей любимой мамочки, как вдруг, посмотрев на Ларису, увидела, что та сидит и хлюпает в платочек, а Лена оторопело смотрит на всех, прижавшись к ее руке. Вика оглянулась на зал - ей казалось, что за ними все наблюдают, но рядом сидела только одна парочка, которой, ни до кого не было дела - они зависли в долгом поцелуе. Вика засмеялась заливистым смехом: - Вы посмотрите, на кого мы похожи? Разревелись все… Ой, умора! Все заулыбались. И наступило облегчение, как будто с души убрали заслонку, мешающую этим замечательным людям радоваться жизни. - Мам! Я даже знаю, о чем ты нас хочешь спросить с Ленкой? Меня, правда, тоже подрывает у тебя поинтересоваться - откуда ты все это знаешь в таких подробностях? Ты меня просто убила наповал своим воззванием. Я теперь в школе героиня, - не дожидаясь ответа, Вика продолжала добивать мать своей взрослой догадливостью и тем, как она хорошо знала свою мать и любила. У Наташи потеплело на душе, и она сидела и просто ласково вместе с Ларисой улыбалась, слушала следственную речь своей дочери: - Тебя просто изводит вопрос - а не бываем ли мы с Ленкой в тех местах, о которых ты сегодня говорила? Ну, что, не так? Сразу отвечаю, чтобы вы с тетей Ларисой могли спокойно насладиться вкусными бисквитами и кофе. Нет, не бываем, хотя скажу вам честно, обработку проходили… Нам это противно и не интересно. А, если серьезно, мама, - ты у меня умница. Я тобой горжусь. - Да, да, тетя Наташа,- вдруг вклинилась тихоня Ленка с восторгом. Ей действительно нравилась мама Вики, а сегодня она просто поразила ее воображение. У Наташи отлегло от души - она не причинила своей дочери неловкости своим спонтанным выступлением в глазах одноклассников. Кофе действительно был необычайно вкусен, и вообще, всем стало просто и хорошо оттого, что хотя бы между ними все ясно и понятно. Лариса поймала себя на мысли, что почти с самого утра не проронила ни слова, а такое ощущение, что произнесла большой значимости речь и вся буквально выхолощена. Настолько все, что происходило и говорилось за это время, отвечало ее мыслям и внутреннему состоянию. | Ей казалось, что она поговорила со своей дочерью так, как ей часто хотелось, но не хватало решимости, или еще что-нибудь мешало. А сегодня и они с Леной стали ближе друг другу.